Читаем без скачивания В ожидании снега - Михаил Пучковский

В ожидании снега

Избранные стихотворения

Михаил Пучковский

© Михаил Пучковский, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уходя, оставайся

I. Уходя, уходи

Вечереет стремительно. В сумерках тлеет осень,Стелет бурой листвою дорогу снегам и стуже.Время скомкалось, полночь наступит в восемь,А к пяти уже месяц такой, что фонарь не нужен.

В суматохе ветвей потерялись огни деревни.Я надеюсь вернуться, я знаю – ещё не поздно…А усталое небо всё бродит среди деревьев,Оплетает холодные ветви узором звёздным.

Уходя, уходи, возвращаться войдёт в привычку.Напрямик. Без дороги. А темень стоит густаяВ этом тихом краю. Только гулкие электричкиГде-то там, за деревьями, рвутся, кричат и тают.

II. Решено, остаюсь

Здравствуй, осень моя. Заскучав по дождливой поре,Паковать чемодан ни малейшей не вижу причины.Было время дорог – я тогда убегал в ноябре,Уезжал к снегопадам от тёмной осенней кручины.

Это просто – сбежать, не прожить эти несколько днейВ перестуках дождей, в перекликах вороньего грая.Наблюдать из вагона, как россыпь вокзальных огнейНа перроне ночном с провожающим в бисер играет.

Это просто – уйти. Что должно, пусть случится потом.Без меня. Без усилий. Без боли, кривой и косматой.Этот город шумит, неусыпно гудит за окномМонотонный мотив, не приглушенный снежною ватой.

Я хочу разглядеть, как в остывшей предутренней мглеЗародится зима и раскатится пологом рваным.Решено, остаюсь. И сдаюсь этой осени в плен,Голым веткам ольхи, прелым листьям, холодным туманам.

В ожидании снега

Лишь фонарь и снег

в стороне от одышливой уличной суетына пустынной аллее где дышится не дышау последней предзимней сковавшей слова чертызамирает и тянется тянется вверх душа

где-то рядом бегут тараторя галдя смеясьгде-то плачет ребёнок у храма псалмы поюти темнеет меж веток светлая полыньяи вплывает фонарь в потемневшую полынью

знаешь здесь и сейчас заполошный прервался бегпомнишь всё уже было и так же фонарь мигалвсё ушло в никуда и со мной лишь фонарь и снегнадо мной сквозь меня нисходящая вертикаль

Вифлеемский снегопад

Слетается, срастается, не тает,Седой покров ложится на Покровку.На мостовые города-КитаяПошита снегопадами обновка.

По лабиринтам точечной застройкиЛетает снег за сквозняком капризным.Я бредил встречей с этим белым роем,Искал в нём обещанье новой жизни.

В окне витрины видится так ясно,Как сквозь застывшее слюдою время:Дыханием отогревают яслиВолы и ослик в сонном Вифлееме.

И сеет снег небесный покровитель,И снег прорехи времени латает,И, словно души в новую Обитель,Слетается. Срастается. Не тает.

Рождественская Мистерия

Безлюдно. Холодает. Иней.Остановись на том углу.Губами прикоснись к витрине,Прильни к застывшему стеклу.

Горячий шёпот. Иней таетНа кончиках ресниц. Очнись!Тепло туманом улетаетВ морозную седую высь

И дни теряются за днямиВ звенящей звёздной пустоте…В витрине сонными огнямиГорит рождественский вертеп.

Время железных дорог

Снова пуста полоса Н-ского аэропорта.Курим четыре часа. Видно, уже не взлететь.В небо таращу глаза, выцветший, серый, потёртый…Кто-то от нас небеса запер в туманную клеть.

Пачкой хрустящих банкнот – листьев, оборванных ветром,Нами оплачен полёт. Да не просрочить бы срок,Бортпроводник не поймёт. А впереди – километры……Осень. Туман. Гололёд. Время железных дорог.

День, когда закончится война

В час, когда обагрилось, метнувшись к груди, копьёИ в ответ полыхнула в закатном огне секира,Мир не стал чёрно-белым, но ярость взяла своё,Запрещая глазам различать все оттенки мира.

Это белая ненависть билась, слепя глаза,Это чёрная злоба текла рассечённой веной.И темнели, и меркли, и плакали образа,И пугали алтарников тени на белых стенах.

В день, когда мы забудем, кто праведен, кто не прав,И поднимем забрала, лишаясь приросших масок,Нам блеснёт из-под пепла роса изумрудных трав,Мы увидим под копотью нежность пастельных красок.

Пусть слова, что влетают в сознанье на всём скаку,Вдохновенно звенят, словно ангелы их пропели.Пусть войне не удастся заставить молчать строку,Чтоб фальшивые гимны не звали к подложной цели.

Этот день омофором укроет золу земли,Принеся облака, утомлённые долгим бегом.Облака на сносях и на крыши домов леглиРазрешиться от бремени первым осенним снегом.

В ожидании снега

Февральский дождь. Район окрестный.Под серой твердью небосводнойЯрится мытарь поднебесный,Качает маятник погодный.

Бредёт в толпе столичный жительПромозглым филиалом ада,А сквозняки в его обительДоносят отзвук канонады.

Тревожат душу не молитвы,Но мантры, памятные с детства.И сводит мозг в священной битвеЗа оправданье людоедства.

И музой – пафосные речи,И лирой – боевые гимны,И от дождя укрыться нечемПод небом, бесконечно зимним.

Безумием войны объята,Душа увидеть не хотела,Как молится с креста РаспятыйЗа тех, кто убивает тело.

Для верных тишина – наградой,В молчании воскреснет Слово.Утихнет мир под снегопадом,Под богородичным покровом.

Под снегом оживают всходы,И бабочку лелеет кокон.И небосклон горит восходом,Вливая свет в глазницы окон.

Три подарка на собственный день рождения

Двадцать девять

…Приближается осень, какая по счёту приближается осень, новая осень незнакомо шумит в листьях…

Двадцать восемь дверей нараспашку. И вот на порогеНовой запертой двери, как новой неведомой жизни,Замедляю шаги у обочины долгой дороги,«Будто бы в первый раз», – бормочу сам себе с укоризной.

Обернуться назад? Там остались жара и пороша,За спиной разговоры, пустые дела и простуды…Открываю скрипучую дверь, как всегда осторожно,Открываю и жду – что же выйдет навстречу оттуда?

Вышел северный ветер под шум растревоженных сосен,В клочья рвёт покрывало дождямокрым стеклам на радость,И дыханием севера двадцать девятая осеньЗолотит этот пасмурный тускло-каштановый август.

Тридцать девять

Время спешит, наступает на пятки,Гонится вслед поднебесными кущами.Сколько вас, годики, быстробегущие?Скоро иссякнет четвёртый десяток.Так и идёшь, не считая шагиИ не сбивая широкой походки,До берегов незнакомой реки.Плот понадёжней, чем лёгкие лодки.Правь, плотовщик. От насиженных местВьётся река. Если плот не покинем,Если о мель не сломается шест,Вынесет к морю по самой стремнине.В плавнях, как в снах, не заблудится плот,Если к исходу остывшего лета,Ветер среди тростников на рассветеЗапах солёной воды принесёт.И на рассвете, чудесней чудес,В бухте, туманом укрытой, как снегом,Море сомкнётся с грядою небесВечною Альфою с вечной Омегой.

Сорок один

Снова юная осень. Промчался еще один год.Не растаял, остался – работой, друзьями, стихами.Не печалью, не смутой, не ряской рутинных болот,А кирпичиком в стенах, в стихах золотыми словами.

Эти стены крепки, им еще рановато на слом,В этих комнатах рады гостям. И случилось – так кстати —Уходящее лето во мне поселилось теплом.До весны этой радости, смею надеяться, хватит.

Время стало стремительным. Словно прозрачная нить,Убегает, мелькая во взблесках нетварного света.Оставайся в потоке, ведь это разумнее – плыть,Чем с причала бессильно смотреть на течение Леты.

Плыть сквозь травы в росе сентября —всё равно, что лететь.Пусть дожди и морозы еще потомятся в засаде.По траве, как сквозь волны, несется крылатая тень.Это лайнер бесшумно скользит надо мной по глиссаде.

Из «Сибирского цикла» (2003—2015)